Моноспектакли
КАК Я УХОДИЛ С НТВ...
Знаю, что мой зритель все еще теряется в догадках: "Из программы «Первая передача» Травин ушел сам...". "Нет-нет. Не сам! Его выгнали...".
О причинах разлуки с моим телевизионным детищем я долго хранил молчание - я не имел права подрывать авторитет тех, кто еще продолжал создавать программу...
Я не вправе был бросать на них тень и вносить сумятицу...
Как и не имею право делать это впредь.
Именно поэтому имена и фамилии некоторых героев моего повествования изменены.
* * *
На роль ведущего меня утвердили скоропостижно и без традиционного кастинга - я был первым и последним приглашенным. Руководство НТВ лишь задалось обидным для меня вопросом:
- А Травин этот... не запойный?
И узнав, что вечно трезвый, благословило меня.
Вот так в конце августа 2010 года я впервые вошел в студию и примерил на себя роль ведущего программы «Первая передача».
Поздней осенью руководить творческим процессом приставили некоего Алика Фишмана – человека, как оказалось, весьма неплохо знающего свое редакторское дело. Вскоре я раскрыл в нем еще один «талант» - без видимых причин смотреть на меня волком.
- Ну как это - без причин, - изумился самый главный руководитель программы товарищ Родионов, - Алик давно мечтает стать ведущим. И ты для него – конкурент.
Мое общение с конкурентом Фишманом было довольно странным. Он частенько проходил в студии сквозь меня, не замечая... Когда по заведенному правилу ему, как редактору, следовало громко заявить, снят эпизод с ведущим или требуется дубль, он тупо молчал. А вступая в редкий диалог, вдруг нарочито переходил на «вы».
Однажды и вовсе, сорвавшись со своего редакторского стула, он подлетел к подиуму, яростно сжал кулаки и заиграл желваками. И я понял, что моему гримеру придется упорно замазывать фингал.
И хотя глаз мой, к счастью, не пострадал, я сообразил: пока нервы целы и не прилип синяк, из «Первой передачи» надо валить. И отказался подписывать контракт на следующий сезон.
Самый главный руководитель программы товарищ Родионов схватился за голову: программа стремительно набирала популярность, завоевывала зрителя, а тут такая измена! И потащил меня в ресторан.
После пятой тарелки салата мы договорились: перевоспитание Алика Фишмана он берет на себя.
Но не особо веря в успех, почти два месяца в новом сезоне я не подписывал контракт, хотя на съемки исправно приходил.
И случилось невероятное: Алик начал здороваться. Правда, через нижнюю губу.
Года три спустя самый главный руководитель «Первой передачи» смылся на другой конец географии – воплощать свою американскую мечту...
И оставленный без прежнего присмотра Фишман вновь расправил плечи.
Начался второй круг ада.
* * *
«Ну, все, хватит» - сказал я и дал честное пионерское, что теперь уж точно хлопну дверью.
Воодушевленный столь радостным известием Фишман прифрантился: прикупил себе синенький костюмчик, рубашечку, новые ботиночки... И однажды, вдохновленный многообещающей перспективой, собрал съемочную группу и забрался на подиум.
Под оком видеокамер и светом прожекторов он произнес фразу, которую, видимо, мысленно репетировал уже много раз:
- Это программа «Первая передача» и я – ее ведущий Алик Фишман.
Но что-то пошло не так. Слова спотыкались о деревянный язык и не выстраивались по ранжиру. И собранная Аликом «приемная комиссия» вынесла суровый приговор: м-да, не шедевр.
Несмотря на провал, идея обустроиться на сцене Фишмана не оставила. И я все больше ощущал себя в этой программе совершенно лишним.
Весной 2016 года меня пригласил на аудиенцию руководитель Дирекции общественно-правового вещания Андрей Куницын:
- Говорят, ты собрался нас покинуть. Что не устраивает?
Я начал загибать пальцы:
- Во-первых, отношения с Фишманом... Во-вторых и далее – мне надоело писать сценарии, искать темы и героев для сюжетов, договариваться с ГАИ о съемках, по ночам рисовать декорации для постановочных сцен... Я готов помогать продюсерам, но не могу же я...
- Так, - выдохнул Куницын. – Твоя работа – только на сцене! Я наведу порядок, дай мне время. Если у меня не получится, вот тогда я не вправе буду тебя удерживать.
В тот же день Алика вызвали на ковер и поставили перед ним две задачи: освободить Травина от несвойственной ему работы и... подружиться.
Второе напутствие вызвало у Фишмана внутренний протест.
Надо отдать должное Куницыну: благодаря ему меня освободили от посторонних забот. За что я, разумеется, не преминул сказать ему «спасибо!».
«Пожалуй, вот так – не особо напрягаясь, можно работать, - признался я себе, - остается лишь не обращать на Фишмана внимания».
Но не обращать не получилось.
В один из дней перед началом съемок он подсел ко мне в студии на тот самый – хорошо знакомый зрителю – диванчик и нервно спросил:
- Так ты что ж, остаешься?
- Да. Ты же знаешь, твое руководство попросило меня не уходить.
Фишман взорвался:
- А ты что – баран? Куда потянули веревочку, туда и пошел?!
Это был самый тяжелый для меня съемочный день...
Трудно поверить, но вскоре Фишман позвонил мне и почти взмолился:
- Николаич, я тебя очень прошу - не уходи. И всё неприятное забудь...
Причина разительной перемены вскорости стала понятна: самого главного руководителя программы мистера Родионова освободили от должности, чтобы не отвлекался попусту от воплощения американской мечты. А новым руководителем программы назначили... Алика Фишмана.
Освоение новых начальственных обязанностей и завоевание сцены в роли нового ведущего могли стать для него непосильной задачей. Того и гляди – что-нибудь да провалишь.
И я воспрял духом! Работаем!
До фатального разрыва наших отношений и моего ухода из программы оставалось чуть более двух лет...
* * *
Примирение мы отметили за чашечкой кофе. Он еще не успел остыть, а мы уже выяснили, что мы в некотором смысле близнецы. Наши отцы – кадровые военные... Оба служили в Германии... Дед Алика учился в школе того же польского города Легница, где когда-то жил и учился я... Мы оба страстно увлечены коллекционированием... Но самое главное - мы родились в Германии, на бранденбургской земле...
Мы смотрели друг на друга, вытаращив глаза: таких совпадений не бывает!
С того дня мы встречались и расставались, только заключив друг друга в объятия. Я был удостоен почетного звания «старший брат».
Однажды я выудил из кармана зарплатную карточку и торжественно произнес:
- Здесь почти 200 тысяч - премия «от телевизора». Потратим их на нашей исторической родине! Проникнемся духом землячества! Это мой тебе подарок...
И накануне майских праздников 2016 года на моей машине мы отправились в Германию. Денег я не жалел, а потому к нашим услугам были лучшие отели и первостатейные рестораны.
Мы вернулись в города, где прошло наше безоблачное детство... Мы нашли военные госпитали, в которых почти полвека назад появились на свет... Старинные немецкие особняки, с младенчества приютившие нас... Мы молча стояли перед ними, с трудом проглатывая подкативший к горлу ком...
Не было в те минуты людей более близких, чем мы.
С той поры, по возвращении из Германии Алик стал завсегдатаем в моем доме. В свой собственный дом он возвращаться не торопился. Накормленный до отвала, согретый теплом моего домашнего очага, он часто признавался:
- Знаешь, мне очень хорошо у тебя... Спокойно.
Алик ни в чем не знал отказа. Хочешь в Союз журналистов? Пожалуйста, рекомендации уже готовы. Не хочешь платить штраф? Не плати, начальник ГАИ постановление уже готов отменить. Хочешь новые каталоги с предметами твоего коллекционирования? Пожалуйста! Получи из Германии парочку раритетных от меня в презент.
И Алик не уставал задумчиво повторять:
- Надо же, как все повернулось... Никто и предположить бы не мог.
Как никто не мог бы и предположить, что до того дня, когда мы вновь станем ярыми неприятелями, оставалось чуть менее года...
* * *
В конце марта 2018 Алик неожиданно огорошил меня:
- Ты извини, - проговорил он как-то неуверенно, - но программе нужен новый ведущий. По всему видать, ты устаешь по пять часов стоять в студии. Прежнего блеска в твоих глазах уже нет... Ты должен уйти.
- Как скажешь, – не раздумывая, согласился я. – Дай только доработать до июня, пока не закончится мой контракт. Но сказать об этом своему руководству ты можешь уже сейчас. Мне же не этично прыгать через твою голову...
Фишман замялся и опустил глаза:
- Нет, нет! Это должен сделать ты...
- Странно, конечно, - удивился я. – Ну, пусть так. Тогда я заодно попробую убедить твое руководство, что заменить меня должен ты.
Фишман старался не подать вида, что именно это и желал услышать. Но плохо скрываемые эмоции рвались наружу...
Спустя пару дней я уже набирал номер телефона одного из руководителей телеканала, как вдруг телефон сам зазвонил прямо под моей рукой.
- Николаич, спасай! – голос Фишмана дрожал. - У меня беда...
А случилось нечто невообразимое. Корреспондент «Первой передачи» отправился в Казань и под видеозапись в дежурной части городского отделения ГАИ принялся трясти трусами перед носом сотрудников полиции. По замыслу корреспондента это был такой трэш, призванный произвести неизгладимое впечатление на телезрителя.
Зрителю, однако, оценить буффонаду не довелось: на место происшествия примчалась следственная группа, повязала видеооператора, корреспондента и обоих закрыла в обезьяннике.
Это был скандал.
И прямо сейчас просить руководство телеканала присмотреться к Фишману, как к новому ведущему программы, я посчитал неуместным. Ему, бедняге, удержаться хотя бы в руководящем кресле!
Собственно, ради этого я позвонил на мобильный начальнику ГАИ Татарстана Ленару Габдурахманову и с кучей извинений попросил наших дураков простить и отпустить.
- Не могу обещать, - протянул Ленар Ренатович, - дело уже дошло до нашего министерства. Но попробую...
Через час он перезвонил:
- В общем, я убедил министра, что не стоит раздувать скандал. И твоих хулиганов уже отпустили.
Крепко подмоченная репутация Фишмана начала медленно, но верно просыхать.
До того дня, когда между нами вновь пробежит черная кошка, и я покину программу, оставалось чуть менее трех месяцев...
* * *
Едва волнения улеглись, я с прискорбием известил руководителя дирекции телевизионных программ Людмилу Бродскую: мол, всё, ресурс мой исчерпан, я ухожу. И намекнул - у меня есть достойная замена!
- Фишман? – переспросила Людмила Алексеевна. – Да вы что? Какой из него ведущий...
И Алик ведущим программы «Первая передача» так и не стал.
А 28 июня я вышел на подиум в последний раз. По окончании съемок попрощался с коллегами, многие из которых стали для меня настоящими друзьями, с режиссером, гримером, осветителями, операторами... В общем, со всеми, с кем денно и нощно я создавал программу долгих 8 лет.
...Через два дня я услышал в телефонной трубке раздраженный голос Куницына:
- Как понимать твое решение?
Лукавить я не стал:
- Вообще-то оно не мое... Теперь это решение Фишмана.
Куницын не на шутку разозлился:
- Да кто он такой, чтобы решать, кому быть ведущим? Это - право только руководителя телеканала!!!
И облегченно выдохнув, добавил:
- Работай... Кстати, за хорошую работу тебе спасибо.
В тот же день руководство внушило Фишману, что его место - шестнадцатое.
И утром следующего дня мне позвонил взбудораженный курьер:
- Везу вам контракт на новый сезон!
- Не трудись, - отрубил я. – Подписывать не буду.
Через день ко мне прилетел взъерошенный, словно побитая собака, Фишман и виновато выдавил:
- Я, наверное, плохой человек... Забудь, Николаич, наш разговор! Нам не нужен другой ведущий! Подпиши, пожалуйста, - и подсунул мне кучу бумаг.
- Дорогой мой Алик, - начал я, - никогда не забуду, как ты меня крепко проучил. Помнишь про барана на веревочке? Так вот: выглядеть бараном еще раз я не хочу. Ушел, так ушел. Тем более, что я уже со всеми попрощался.
- Ну, что ж, - Фишман выглядел еще больше подавленным, - передумаешь – сообщи.
В дверях он обернулся:
- В общем, как бы там ни было, ты, Николаич, звони. Буду рад...
Но я ему не звонил.
Наши пути-дорожки разошлись...
В июне 2018 года я ушел из программы, в душе лелея надежду: мое детище, рожденное в творческих муках, получит свежий прилив сил и обретет вторую жизнь.
Не сложилось.
«Первая передача» растеряла едва ли не все, что было создано талантливыми корреспондентами, продюсерами, режиссерами, операторами... А напоследок потеряла и их самих.
Но я всё еще надеюсь: ни мне, ни зрителям не доведется скорбеть по ней, как по ушедшей в мир иной...