|
МИКРОФОН ВКЛЮЧЕН!
Годовщине первого выпуска программы посвящается…
Моего нового редактора – милую девочку лет двадцати – перед выходом в эфир на радиостанции «Русское радио» вдруг затрясло не на шутку… Еще бы: это был ее дебют.
- А ты разве не волнуешься? – она недоверчиво вскинула брови.
- Ну, что ты, - укоризненно бросил я. – Конечно, нет.
Да простит меня юное создание. Я обманул. Даже по прошествии восемнадцати лет прямых эфиров я все еще не могу перед студией избавиться от дрожи…
* * *
Нет, разговаривать с благодарным слушателем совсем не страшно. Даже наоборот. Страшно, что его, то есть, слушателя, сегодня в эфире не будет. Или он не будет звонить. Невостребованный ведущий – что унизительнее может быть?
- Да будет тебе! - заметил как-то главный редактор «Русской службы новостей», - чтоб у тебя да не было звонков? Такое когда-нибудь было?
Было. И запомнилось на всю жизнь.
2004 год. Радиостанция «Арсенал». Пульт, телефон, микрофон конструировали, видимо, еще неандертальцы. Сигнал держится на честном слове. Судя по взбесившимся лампочкам, звонки в студию пытаются разорвать телефон. И на двадцать третьей минуте первого часа программы им это удается.
Телефон умирает.
Помочь некому – в студии я один. А впереди еще полтора часа живого общения. Живого среди мертвой потусторонней тишины…
С тех пор первые слова, которые я бросаю редактору программы и ди-джею, влетая перед эфиром в студию, вовсе не «привет всем!». «Телефон работает?» - спрашиваю я. И уже потом с облегчением:
- Всем привет!
Впрочем, окончательно овладеть собой удается лишь, когда в прямом эфире на другом конце провода раздается голос: «Здрасьте, это Валера из Москвы».
Всё. Есть контакт! Работаем в штатном режиме. От волнения нет и следа.
Впрочем, на всякий случай в моем кармане всегда лежит домашняя заготовка - листочек с тремя дюжинами вопросов. Вроде как заданными мне на sms-портал здесь и сейчас…
* * *
Ди-джей «Русской службы новостей» (человек, руководивший на радиостанции пультом, принимающий телефонные звонки и отвечающий за воспроизведение заставок, промо, рекламы и прочего) перед нашим первым совместным эфиром спросил:
 А тебе показывать на листочке вопрос, который тебе хотят задать?
- Зачем? – удивился я.
- Ну, а вдруг ты не знаешь, что ответить. И будешь глупо выглядеть…
Глупо выглядеть я не боюсь. Глупо, это когда делаешь вид, что знаешь. А когда чего-то не знаешь, вовсе не глупо в этом признаваться.
Однако слушатель почему-то уверен, что я знаю абсолютно всё.
- Скажите, - настойчиво требовала дама нервным голосом, - как лучше моему мужу лечить сколиоз?
- Вы уверены, что этот вопрос имеет отношение к нашей автомобильной программе? - в замешательстве поинтересовался я.
- Конечно! - громогласно сотрясала трубку дама. - Ведь мой муж заработал сколиоз, проведя 27 лет за рулем...
Нет, сказать, что звонки в студию не подлежат вовсе никакой «цензуре», значит, покривить душой.
Опытный редактор программы или ди-джей, снимая трубку, с первых слов понимают, стоит ли выводить звонящего в эфир. И вежливо отказывают в общении тем, кто по известной причине не вяжет лыка, не может внятно сформулировать вопрос или, проспав, спрашивает о том, что буквально пару минут назад подробно разбиралось в эфире.
Но всегда каждый вопрос для меня – полная неожиданность.
Как на экзамене – не знаешь, какой билет вытащишь…
* * *
М-да... На экзамене хотя бы дают время на подготовку. В эфире такого времени никто не дает.
Радио – весьма капризная дама. Она не понимает, когда ты смотришь на нее и тупо молчишь. Эфир, как и женщина, любит ушами. И любая пауза вызывает у слушателя единственно верную реакцию – переключиться, ибо на этой станции, похоже, начался обеденный перерыв.
Значит, молчать нельзя. Ни секунды. И отвечать требуется мгновенно. Пока твои слушатели не разбежались.
В закромах памяти надо срочно отыскать правильный ответ. Поисковые системы интернета по скорости обработки запроса в такие секунды наверняка уступают оперативности обработки информации мозгом.
На лбу образуется испарина…
 Помня, что через установленные в студии камеры мой слушатель имеет возможность быть еще и зрителем - наблюдать за мной в сети, приходится натянуто улыбаться. Ну не портить же ему настроение своим остервенелым выражением лица.
В 2008 году на «Маяке» я начинил студийный компьютер шпаргалками: основными Кодексами, приказами МВД и Минздрава, ГОСТами, инструкциями, регламентами и прочей «электронной макулатурой».
И первую же попытку обратиться в прямом эфире к первоисточникам мой слушатель расценил как саботаж: на поиск нужной статьи в нужном кодексе ушла прорва времени…
И от этой затеи пришлось отказаться.
* * *
Как и в любой программе, в моей весьма жестко регламентированы временные рамки.
К началу программы нельзя опаздывать. Слушатель не должен быть лишен своего законного права вовремя развесить уши. Поэтому, если опаздываешь, лучше просто откинуть копыта. Хоть какое-то оправдание…
За 12 лет прямых эфиров на программу я опоздал всего один раз.
И один раз просто не приехал, когда 17 мая 2013 года за пару часов до эфира чуть было не откинул копыта, совершив кульбит на своем автомобиле.
 При наличии пяти мест у микрофонов место для ведущих предназначено только одно. Поэтому после окончания выпуска новостей у меня оставалось не более 22 секунд, чтобы проводить ведущего, прыгнуть на его место, надеть на микрофон защитный колпак (у каждого он свой, чтобы не делиться друг с другом своими микробами), подтянуть микрофон к своим губам, натянуть наушники, отрегулировать их громкость, вывести на монитор sms-портал, положить перед собой листочек с номером телефона и короткого номера для сообщений, с выпученными глазами натужно улыбнуться в одну из трех камер и в запланированное время - секунда в секунду! - выдохнуть: всем привет!
После такой подготовки к эфиру армейскую норму одеваться за 45 секунд можно считать нормой только для физически отсталых…
Через 12 минут необходимо было рабочее место убрать. То есть, закрыть рот. И уступить место информации о пробках и рекламе. Казалось бы, чего проще?
Ан-нет… Примерно за полминуты надо принять единственно верное решение: ответить на телефонный звонок или прочитать парочку сообщений. Но верным оно бывает редко. Как назло, под занавес каждой четверти часа попадаются слушатели, которым их вопрос кажется весьма коротким, но в повествовании занимает едва ли не вечность. Оборвать – некрасиво. Не ответить – еще хуже. А стрелка на часах уже молотом нависает над темечком. Того и жди – вот-вот огреет…
И ответ выходит столь лаконичным, что впору вспомнить старый анекдот: «папа, а ты с кем сейчас разговаривал?».
Конечно, можно звонок и не принимать. Можно прочитать вопросы с портала. Но когда тебе показывают на пальцах, что терпеливый слушатель висит на линии уже двенадцать минут, решение принимаешь в его пользу…
Так что следить приходилось не только за базаром…
* * *
Кстати, о базаре. Уверен, что слушателю совершенно неинтересны слова-паразиты. Они не несут никакой информационной нагрузки и просто отвлекают. Более того, они раздражают!
А потому стараюсь (пока получается!) не начинать ответ на вопрос слушателя со слов «Ну, вы знаете…», ибо полагаю, что вряд ли кто-то о чем-то спрашивал, если бы знал.
Категорически не приемлю паразитических словосочетаний «так сказать», а уж тем более не выношу самое распространенное «это самое».
Шарахаюсь от тех, кто через каждые два-три слова не к месту вставляет наречие «вот». Один из моих коллег на радио, когда в его коротком монологе я насчитал около сотни «вот» и вежливо спросил, зачем так много, ответил весьма аргументировано:
- Знаешь, старик… Вот. Ты же знаешь, в эфире не должно быть пауз. Вот. Поэтому когда мне нечего сказать, я таким способом забиваю паузы… Вот.
Не стал я его обижать. Но так и хотел заметить: если человеку нечего сказать, незачем идти работать на радио.
Слушателя надо уважать...
Вот. :)
* * *
Нет радио без курьезов.
Однажды на радиостанции «Арсенал» ведущие программы, передавая мне эстафету в эфире, швырнули свои бумажки со стола в мусорную корзину. Среди бумаг был прогноз погоды и курс валюты.
А поскольку в мои обязанности входило и чтение прогноза в начале часа, я, едва плюхнувшись в кресло у микрофона, начал лихорадочно искать бумаги.
Хорошо, что в те годы еще не было камер, позволяющих вести трансляцию из студии через интернет. В противном случае зрители увидели бы ведущего, одна нога которого упирается в стенку с надписью «Арсенал», другая в стол, туловище висит между режиссерским пультом и мусорной корзиной, одна рука тащит за собой микрофон (чтобы обеспечить его плотное прилегание к губам), а другая роется в помойке…
Уже не помню что, но что-то в этой сто седьмой позе из «Камасутры», не вошедшей в сборник по моральным соображениям, я еще и говорил в микрофон.
Второй казус обернулся уже скандалом…
Те же ведущие, которые заставили меня копаться в помойке, вскоре после этого учинили мне еще один экзамен на сообразительность. От них я получил, как положено, прогноз погоды, курс валют и листочек с именинниками по церковному календарю. У нас так было принято - поздравлять тех, у кого сегодня именины.
Зачитывая имена с листочка и поздравляя их счастливых обладателей – Марфу, Трофима и прочих, я поймал себя на мысли, что имена в списке вдруг пошли с отчествами: Иван Алексеевич, Ольга Петровна и пр.
Весь список, тем не менее, я тщательно огласил. Большой список…
Загадка раскрылась, когда в кабинете главного редактора мне учинили разбор.
У ведущих программ принято записывать на листочек имена звонящих. Слушатели ведь любят, когда к ним обращаешься по имени… Кто же мог подумать, что ведущие предыдущей программы имена звонящих без всякого умысла записывали на листочек с именинниками.
Хорошо еще, что без фамилий...
* * *
И все-таки я люблю радио.
Больше, чем телевидение и газеты.
За полную свободу; за то, что слово – не воробей; за то, что именно здесь чаще всего я слышу волшебное «спасибо!»…
|
